Центр памяти имеет отношение к Алтаю

17 мая 2022 г. Просмотров: 416
СМИ о Палочке

Первый в стране Центр памяти раскулаченных открылся в селе Палочка Верхнекетского района Томской области. Он имеет самое непосредственное отношение к нашему краю: в этот глухой нарымский угол в 1931 году были сосланы 7800 человек из 63 деревень Алтая. Через два года в живых осталось около 700.

p10_gulya1.jpg

p11.jpg

В день открытия центра в Палочке было солнечно, у бывшей школы собирались гости – по местным масштабам немалое количество. «Стерпим в жизни все мы, ваньки-встаньки русские, на свою судьбу пенять – великий грех. Там, где счастье, там всегда ворота узкие, не хватает счастья, видимо, на всех», – как привет с Алтая звучала песня Михаила Евдокимова…

Сохранить память о тысячах людей, не прошедших в те самые узкие ворота счастья, решили начальник отделения связи Ирина Янченко и староста прихода часовни Новомученников и Исповедников Церкви Русской в селе Палочка Гульнара Корягина, две мужественные женщины. Почему мужественные, спросите? А кому ж еще под силу такое – ежедневно, в течение уже не одного года, переживать судьбу каждого из уже установленных страдальцев земли нарымской и искать все новых и новых? И сколько душевных сил нужно, чтобы, выражаясь казенным языком, «определить границы захоронений», то есть найти многометровые рвы, в которых захоронены ссыльнопоселенцы; расчищать от бурелома забытые могилы? Силы также нужны, чтобы противостоять непониманию, сопротивлению как людей чиновного сословия, так и своих земляков. И чтобы выиграть на финансирование святого дела два президентских гранта…

О том, как подвижницы получили гранты в 2018-м и 2019-м, как приезжали на Алтай для архивных изысканий, «АП» рассказывала на своих страницах. А еще раньше газета писала, с чего начался их поход за правдой…

«На баржах пароходом «Товарищ» были завезены и сброшены спецпереселенцы-кулаки в трех местах на дикий, необжитый болотистый берег Кети: Белоярский куст на пять поселков, Городецкий куст на четыре поселка и Клюквенский куст на три поселка. При каждом кусте была своя спецкомендатура» – так писал в своих воспоминаниях очевидец, Вениамин Макарович Курченко.

Поселки Городецкого куста назывались Городецк, Палочка, Проточка и Суйга. Наши героини Ирина Янченко и Гульнара Корягина – жительницы Палочки.

Массовые захоронения в окрестностях села они нашли в 2018-м. И загорелись идеей создать в родном поселке мемориал, какого нет во всей России, – кулаку-спецпоселенцу. На средства президентских грантов они провели громадную работу. Чтобы установить имена жертв сталинского режима, побывали в архивах Томска, Барнаула, Бийска, Новосибирска. С поисковиками отряда Максима Елезова определили те самые границы захоронений...

– Ничего бы не было, если бы ребята из томского отряда «Патриот» Поискового движения России не приехали к нам, – сказала Ирина Янченко. – Их командир Максим Елезов (председатель Совета реготделения «Поискового движения России») рискнул и не только приехал и обнаружил с ребятами захоронения, но и взял под свое крыло: оба гранта выиграны нами под эгидой Поискового движения. Очень помогли ребята с ТВ2 и режиссер Денис Бевз, их информационная поддержка сопровождала нас на протяжении всего проекта. Моральная поддержка потомков и неравнодушных людей очень помогала в трудные минуты...

Под Центр памяти раскулаченных выделили половину этажа закрытой несколько лет назад школы. В день открытия центра, после молебна, торжественных и душевных речей, первые гости посетили музейную комнату и архив. В комнате собраны экспонаты, отражающие сельский быт переселенцев. В архиве будет аккумулироваться вся информация о высланных в Палочку лишенцах. Сейчас в картотеке уже 1217 фамилий и поиск продолжается... Пополняться архив центра будет и воспоминаниями очевидцев – как письменными, так и в аудио- и видеоформате.

– То, что открытие центра проходило в праздник Успения Пресвятой Богородицы, уже промыслительно! – отметила Гульнара Корягина. – Погоду нам Бог дал просто замечательную! Приехали гости из Белого Яра, из Томска (в будущем и с Алтая ждем!). Начался молебен, и куда-то ушла вся нервозность последних дней приготовления, в душе воцарились мир и благодать. А на открытии были непрошеные слезы и комок в горле у всех неравнодушных. Не умею выразить эмоций, только одно могу сказать: «Слава Богу!» Впереди ждет целая лавина работы с музейной комнатой, да еще сквер памяти, да еще поклонные кресты, да еще... ой, Господи, помоги!

Так оно было

«В 1931 году у родителей забрали все нажитое неимоверным трудом. И всех нас вместе с другими раскулаченными односельчанами повезли на подводах в Бийск. Ночевать нам пришлось на тюремном дворе. Хлынул дождь. Укрыться было негде. И к утру в одной семье умер грудной ребенок. Хоронить его не разрешили, так как утром нас опять погнали в дорогу. Так и остался маленький трупик лежать в зыбке у тюремной стены. В чем он, не научившийся еще и говорить, успел провиниться и был приговорен к высшей мере наказания? Это была первая смерть на нашей дороге в Нарымский край...

Погибали от голода очень многие – буквально семьями. Первой в самое страшное время умерла моя младшая сестренка, которая просила: «Мамочка, дай хлебца, мяску или картовочку...» Мне в душу и в память навсегда врезалась драматичная картинка, свидетелем которой я была. У нас на поселении в семье Зубковых жила девочка. Очень красивая, трех-четырех лет. Однажды она несла в руках чашечку болтушки, запнулась и разлила свою еду на дорогу. Со слезами она встала на колени и стала вылизывать эту жижу прямо из грязи...»

Из письма школьной учительницы Якову Яковлеву.

«Рачковы жили рядом с нами. Дожили только двое – сын Рачковой и она сама. А у них семья была – и бабушка, и еще дети. Нашла она кости, которые валялись где-то давно, – дети есть просят, а варить-то нечего. Говорит: «Да-да, сейчас я вам, дети, сварю, сейчас сварю. Кинула эти кости в чугунок – и варит, и варит. А дети то поспят, то уйдут ли в забытье и спрашивают: «Мама, скоро сваришь?» Она: «Еще варится, еще варится». И варила до тех пор, пока дети не уснули в беспамятстве. Ничего не дождались...»

Антонина Курченко, г. Бийск.

«У нас был очень большой род, было очень много мужчин. Чудом выжил мой отец и из тюрьмы вернулся. Больше не вернулся никто – старшее поколение умерло в лагерях, младшее – от голода. Я удивлялся, когда учился на истфаке и разговаривал со своими однокурсниками, что они ничего не знают. Мне отец с малых лет все это рассказывал. Как ссылали. Как его сестренка просила «дай хлеба» и умерла у него на глазах. Как младшие братья умирали. Как его со старшими братьями посадили, и они все умерли, а он выжил.

Идет война памяти. И чем хуже настоящее, тем агрессивнее идут битвы за прошлое. Не надо быть историком или социологом, чтобы увидеть главную причину неосталинизма, – ее четко сформулировал обычный мужик из Палочки – «Сталин нужен. Пусть меня репрессируют, но и гад-начальник пропадет». Главным мотором, как и во времена сталинщины, вновь становится ненависть».

Потомок спецпереселенцев из с. Троицкого Яков Яковлев, г. Томск.

«После семисуточного плавания всех высадили на берегу реки, в непроходимой тайге. И лишь когда прощально загудел пароход, люди очнулись от потрясения и завыли, закричали в сотни голосов…

Но надо было жить дальше. Мужики взяли топоры и пошли делать шалаши, в которых прожили до зимы. Получали паек – 500 г муки в день на работающего и 200 г на иждивенца. Больше никакой еды не было. Паек выдавали сразу на месяц, и нужно было его «тянуть». А как растянешь, если все время хочется есть. Муку заливали кипятком и пили как кисель. А еще стряпали лепешки, добавляя толченые гнилушки и сухие листья.

Потом люди стали умирать – кто от голода, кто от болезни. Оставшихся в живых, как скот, гнали на лесоповал, даже детей заставляли таскать сучья. Тех, кто падал от голода и слабости, поднимали прикладами и снова гнали. Мне навсегда запомнились бараки с нарами, столом и неотесанным бревном вместо скамейки. На нарах сидели опухшие от голода дети, которые осевшими от бесконечного плача голосами хрипели одно-единственное слово: «И-исть, и-исть».

Поначалу умерших по одному в яму закапывали, а потом по 20–30 человек сразу. Сырыми комьями забросают, и все. Таким было печально известное поселение Палочка, построенное на человеческих костях.

Рядом была большая речка, но ловить рыбу не разрешали. Когда домочадцы коменданта выбрасывали объедки со своего стола, репрессированные сразу же все расхватывали. Комендант, заметивший это, приказал закапывать остатки еды».

Ксения Алексеевна Казанина (ур. Казанцева), с. Луговское Зонального района.

Светлана Тирская

Источник