Звездочка моя ясная

4 мая 2022 г. Просмотров: 437
Cело Палочка

Звездочка моя ясная

Памяти Кормилицыной Капитолины Григорьевны.

Ты прости меня, мама, Нежных слов, нужных слов Я тебе говорила так редко, так мало, А теперь тишина…

И жалею, и зову, и плачу, Но не вспыхнет мамина звезда…

i.webp_.jpg

Михаил Андреевич и Капитолина Григорьевна Кормилицыны, 1956 г.

Звезда моей мамочки Кормилицыной Капитолины Григорьевны угасла, когда ей было 73 года. Но и на этот возраст она не рассчитывала. Всегда говорила, что ее порода сахарная. В роду Комаровых долго не жили. Уходили в мир иной в относительно молодом возрасте.

4 ноября 2021 года маме исполнилось бы 100 лет. Прошло 27 лет, как её не стало, но мы, дети и внуки, редкий день ее не вспоминаем. Она была для нас образцом во всем: в отношении к учебе, работе, межличностных отношениях…

В преддверии юбилея мне хочется рассказать, на первый взгляд, об обычной, но в то же время необыкновенной маминой судьбе и почтить ее светлую память.

Родилась мама в простой крестьянской семье, как принято говорить сейчас, многодетной. Кроме нее, в семье были три брата и сестра. Жизнь крестьянская – это ежедневный труд. Поэтому с детских лет мама была приучена к труду: умела скоблить ножичком до желтизны некрашеные полы, полоть грядки, доить корову… Даже к рукоделию была приучена с детства. Моя бабушка Елизавета Ивановна дала маме клубок ниток, отправила ее к деревенской кружевнице с наказом, чтоб смотрела и училась, как та вяжет. Мама оказалась способной ученицей. Прекрасно научилась вязать крючком, вышивала и крестиком, и гладью. У нас сохранились салфетки, воротнички, подзор, связанные когда-то мамой.

Работали, но излишек никаких не было. Об этом свидетельствует такой эпизод. В деревенский магазин завезли товар. Маме очень понравился джемпер. Прибежала домой. «Папа, до чего джемпер красивый: на пуговках, кармашки, глаз не оторвать!» Отец (мой дед Григорий Петрович) славился своей рассудительностью: «Доча, отдышись, а потом поговорим». После паузы: «Так сколько, говоришь, стоит эта обновка? Тебя, Капа, в школе хвалят, говорят, что ты здорово считаешь. Давай вместе посчитаем: лошадь чуть больше твоего джемпера стоит. Так это лошадь! В хозяйстве нужна… А ты этим джемпером даже половины тела не прикроешь!» Не отказал, не обидел, а мудро преподал житейский урок. Тем не менее не помогла мудрость моему деду: в тридцатые годы их семью раскулачили. Забрали весь скот, лошадей, птицу, увели на общественный двор. Дед досадливо морщился, но всех утешал: «Хорошо хоть из избы не выгнали, а вон сколь народу с насиженных мест согнали… Высадили на берег, бросили топоры да пилы и живи, как знаешь.. А смертей, говорят, сколько… Сказывают, когда на баржах спецпереселенцев (так называли сосланные с Алтая) везут, то на Кети стон и рев стоит»у мамы была . Тяжко вздыхал: «Неправильно что-то власти делают. Не по-людски. А нам ещё повезло: живы остались…». Жизнь продолжалась.

В школе училась только на пять. После окончания школы поступила в Колпашевское медучилище, которое окончила тоже с отличием. Когда училась в училище, то во время летних каникул не отдыхала, а работала в колхозе: помогала начислять трудодни. Позже вспоминала счетовода Ивана Михеевича, который ей говорил: «Ты, дока, смышленая, с тебя толк будет. А нагуляться всегда успеешь: жизнь большая впереди». Только прогнозы мудрого Михеича по поводу беззаботного отдыха не оправдались. Учеба закончилась, но началась война... Так что было уже не до прогулок. Всей группой пошли в военкомат с просьбой, чтобы их отправили на фронт. Военком, уставший от наплыва добровольцев, сказал: «Ох, девчонки, не торопитесь: вам и здесь работы хватит». И оказался, конечно, прав. По распределению мама попала в Тымскую больницу Каргасокского района. Всегда тепло вспоминала первых своих

наставников. Шесть дней работала в больнице, а седьмой день надо было помогать работникам рыболовецкой артели неводить рыбу. «Все для фронта! Все для победы!» Вот где застудила мама свои ноженьки, вот где приобрела артроз, от которого страдала всю жизнь. Но молодость беспечна, о здоровье никто не задумывается.

Помню все, о чем рассказывала мама. Всю жизнь она вспоминала, как узнала о долгожданной Победе. Председатель сельского совета выскочил на крыльцо и выдохнул: «Девчонки, сейчас по радиоприемнику сообщили, что война закончилась. Бегите по поселку, сообщите это всем!». Мамины подруги с криком: «Ура! Победа!» - бросились в разные стороны. А мама ворвалась в больницу, в отделение, где только что дежурила: «Вставайте! Все вставайте!» Несколько пар десятков глаз непонимающе устремились на нее. А мама восторженно произнесла: «Война закончилась!» Стало твориться что-то невообразимое. Объятия, крики радости. Среди всеобщего ликования она увидела мертвенно-белое лицо женщины. Та судорожно хватала ртом воздух, а затем рухнула на пол. Мама всю жизнь винила себя за это. Не предусмотрела, не подумала, что сердце человека не всегда может перенести не только горя, но и радость. У несчастной погибло семь сыновей. Семь похоронок получила бедная мать за время войны. Мама всегда говорила: «Нет горя большего, когда родителям доведется пережить свою кровиночку».

Ещё один момент из военного периода. В Тымск во время войны сослали немцев с Поволжья. Эти люди жили и работали в России. Но началась война, и они явились заложниками масштабного кровопролития, которое развязал Гитлер. Сказать, что они были изгоями в сибирской деревне, было бы неверно. Но с наступлением войны они стали без вины виноватыми. Уже были повинны в том, что их соотечественники убивали чьих-то сыновей, отцов, братьев… Поэтому взаимоотношения между местными и сосланными сложились неоднозначные. Маме же по долгу службы приходилось общаться с ними, лечить.. Когда она уезжала из Тымска, то пожилая немка подарила ей кожаные перчатки, обняла и сказала: «Золотое сердце у тебя, дочка! Не гнушалась ты нами, все понимала, хотя и молодая. За твою отзывчивость дай Бог тебе счастья».

Война закончилась. Наступило мирное время. Казалось, наконец-то придет долгожданное счастье. Но мамино счастье к ней не спешило, заплуталось где-то, шло окольными путями.

Через четыре месяца после Победы мама вынуждена была вернуться по семейным обстоятельствам в отчий дом. Погиб ее старший брат Александр, умерла невестка Наталья, остались сиротами их дети на попечении моей бабушки Елизаветы Ивановны. Мама не оставила своих племянников на произвол судьбы, не сдала их в детский дом, а вырастила как своих сыновей. И Алексей, и Николай всю жизнь были благодарны своей лёле. Так они называли мою маму. Так как у нее в приоритете всегда было образование, то они единственные на всю округу среди своих сверстников, выучились. Алексей стал инженером, а Николай офицером.

Мама вышла замуж, работала в медпункте в деревне Мохово. Много испытаний выпало на ее долю: она обслуживала пять деревень, которые находились от Мохово в радиусе от двух до пяти километров. Да, потоптали ее ноженьки, километры проселочных дорог, зачастую приходилось пробираться по бездорожью. Испытания были, но мама была молода, поэтому были и силы, чтобы их преодолеть.

В 1953 году маму перевели в Верхнекетский район в Городецкую больницу. Впоследствии ее реорганизовали, и стал ФАП, которым мама заведовала до самой пенсии. Думаю, что мои земляки, у матерей которых мама принимала роды, помнят ее. Во всяком случае она помнила дни рождения всех, кому помогала появиться на свет Божий. Бывало отрывает листочек перекидного календаря и говорит: «Сегодня день рождения у Нади Вилисовой.. Гули Васильевой..». Папа удивлялся: «Как ты всех помнишь?» А мама: «Не поспишь ночь, намучаешься с роженицей, тогда запомнишь». Поэтому скажу предельно лаконично о ее работе. Работала добросовестно, с душой относилась ко всем пациентам. А ведь фронт работы был тоже большой: кроме населения из деревень Палочка, Проточка,

Городецк, Суйга были еще интернат и сплав. В любое время года, суток, в любую погоду мама ходила на вызовы.

После вызова в интернат мама обычно возвращалась расстроенная. У ребенка температура, спрашиваю: «Где болит?» «Нигде! К маме, домой, хочу!» Плачет безутешно, отсюда и температура. И мама задавала риторический вопрос: «Господи, да когда же будут жить все нормально?»

На сплаве (это недалеко от пристани) работали ребята из Рыбинска. Но и им иногда была необходима медицинская помощь. Приезжали за мамой на обласке. Папа сокрушался: «Ты же плавать не умеешь!» Но долг прежде всего. Только два раза мама тонула. Один раз катер проезжал на полном ходу, даже скорость не убавил. Волной захлестнуло обласок.. Спаслись. Видно, Всевышний уберег от трагедии.

Вспоминаю, как работали мои земляки, моя мама – люди ушедшего поколения… Сравниваю с современными. И сравнение не в пользу последних. Стонут: трудно, зарплаты маленькие… А на самом деле зачастую полнейшее равнодушие, черствость…

Муж после операции. Пришли к хирургу.

- Пожалуйста, сделайте перевязку!

- Талон есть?

- Нет.

- О чем тогда разговор?!

- Но у Вас же пациентов нет.

- Ну и что?

- Вы же клятву Гиппократа давали!

- Ну и что?

Непробиваемая стена…

Сейчас учитывают каждую минуту. Живут под девизом: «Время – деньги». А мама никогда не забывала, что она медик, никогда не считалась со своим временем.

Как-то ехали мы на теплоходе из Колпашево. По радиосвязи объявили: «Если есть среди пассажиров медработник, срочно пройти в рубку капитана». Оказывается, что у женщины начались преждевременные роды, причем с осложнениями. Мама блестяще справилась. Пришла только под утро. Уставшая, но довольная.

Работа для всего прошлого поколения – это святое. За профессионализм, добросовестное отношение к работе в 1963 году маме вручили значок «Отличник здравоохранения».

Мама работала с Васильевой Азалией Гатовной, Ракиной Валентиной Владимировной. Их связывали не только деловые отношения, но и дружеские. Елена Аркадьевна Трифонова приехала в Городецк совсем юной девчонкой. Мама о ней отзывалась так же, как в далекие годы счетовод Михеич: «Будет с нее толк!» Та в свою очередь говорила: «Прохожу мамину школу!» Мы благодарны Елена Аркадьевне за то, что она не забыла свою наставницу. Когда писали летопись о работниках здравоохранения, она напомнила ее составителям, что Капитолина Григорьевна внесла свою лепту в благородное дело спасения людей. Благодарны и Бурган Нине Николаевне за то, что она долгие годы ухаживала за маминой могилой. Помнят люди добро!

Несмотря на все жизненные трудности, мама сохранила в себе прекрасные человеческие качества: доброту, трудолюбие, гостеприимство, доброжелательное отношение к окружающим.

Мама была прекрасной матерью, заботливой бабушкой и хорошей хозяйкой. Очень вкусно готовила. До сих пор вспоминаем ее блины, варенье из смородины, маринованные грибы. А какие блюда из рыбы она готовила! Хотя она охотно делилась рецептами, но так, как у нее, у нас не получается!

Мама всегда была позитивным человеком. На пенсии много читала. Особенно любила произведения В.П. Астафьева и В.Г. Распутина о деревне. Был момент, когда папа предложил ей переехать в город. Мама наотрез отказалась: «Старые деревья нигде не приживаются!»

Попросила, чтобы к этой теме он больше никогда не возвращался. Приглашали маму работать и в санаторий Белокуриха, где они как-то отдыхали с папой. Мама тоже отказалась, мотивируя: «Где родился, там и пригодился!»

Знала много пословиц и поговорок. Любила песни, особенно «Окрасился месяц багрянцем» и «Надену валенки, снежком посыпаны». Помнила все стихи из школьной программы. «Стихи учить надо, - считала она, - память развивает. Шутила: «А то в голове одни опилки останутся!» А вот молитвы, мне кажется, она не одной не знала. Бабушка по этому поводу сокрушалась: «Молитвы не знаете.. А как собираетесь хоронить нас? Песни петь будете?»

Как-то сказала ей: «Мама, ты родилась в святой день – празднование иконы Божией Матери «Казанская». И по поверию ты должна быть счастливой». Мама согласилась. «Конечно, счастливая, ведь вы у меня есть: 4 детей, 7 внуков, муж, работа, которую очень любила». Затем тише добавила: «Только счастье какое-то трудное». И тут же спохватилась: «Да что я говорю! Все моё поколение жило трудно. Так что не буду Бога гневить! Конечно, счастливая!».

Мама мудро вела семейный корабль. Нет, наша семья не была идеальной. Но родители стали для нас образцом. Скажу честно: мы никогда не слышали ссор между ними. Позже моя сестра Лида допытывалась: «Мама, признайся, у вас ведь были разногласия, но, чтобы мы не слышали, вы в стайке ссорились?» Мама согласилась: «Зимы без мороза не бывает, и в нашей жизни было всякое. Замужество – это тоже своего рода работа. Где-то нужно обуздать свои страсти, усмирить гордыню…Говорю не о покорности и терпении, а уважении. А самое главное в семье – дети. Вот ради кого мы живем!»

Мама не была властным человеком, но мы ее беспрекословно слушались. Возможно, потому, что она умела без лишних слов доказать свою правоту. К тому же мама обладала природной деликатностью. Умела убедить человека, не задев, так сказать, тонкие струны его души. Без улыбки не могу вспомнить такой случай. Приехал в гости двоюродный брат Алексей. Во врем застолья, расчувствовавшись, говорит: «Красота в деревне! Тишина, покой! Что Вам, лёля, тут не жить? Все свое, готовое! Зашёл в кладовку – взял кусок сала, отрезал мясо..» А мама: «Так приезжай, живи! У нас прописка свободная. Только прежде поработать надо, чтобы в кладовку положить».

А ещё у мамы была потрясающая способность видеть в любом человеке хорошее, какую-то изюминку, за которую можно уважать и ценить человека.

Соседку Кораблеву Анастасию Поликарповну – за трепетную любовь к огороду. Надо было видеть, как она окучивала картофель! Это было какое-то священнодействие! Тётя Настя не просто загребала землю, а вырывала каждую травинку, складывала в ведро… Ряды картофеля стояли как солдаты на параде, словно благодарили хозяйку за усердие.

Ширяеву Татьяну Ивановну – за покладистый характер, умение со всеми ладить. Прожить всю жизнь рядом с золовкой (сестрой мужа) в согласии, не сказать о ней ни одного худого слова. Это дорогого стоит! Сейчас это кажется нереальным. Недаром есть же пословица: «Лучше деверя (братья мужа) четыре, чем золовушка одна».

Старожилову Анастасию Ивановну, Казанцеву Пелагею Николаевну – за то, что они одни растили детей, молча переносили все тяготы жизни, не жалуясь на судьбу.

Доркину Екатерину Даниловну – за добросовестность, необычайную скромность.

Доркина Николая Александровича – за его умение рассмешить: «Григорьевна, когда я выпью, мне кажется, что я такой богатый: у меня сорок коров доится.. А вы мне с Катей всё портите, про какое-то больное сердце говорите, порадоваться не даете!»

Залогину Любовь Петровну – за трудолюбие. Жалела ее за несложившуюся женскую судьбу. А ведь всё было при ней: и яркая внешность, и веселый нрав…

Тётю Тоню Монголину – за ее философствования, попытки дойти до истины. Умела она задавать необычные вопросы: «Скажи, Григорьевна, но почему кто-то всю жизнь по бережку идет, а кто-то по илу? Разве это справедливо?» Мама рассказывала ей о превратностях судьбы. Тётя Тоня поддакивала: «Ох, судьбы у всех разные: кому как карта ляжет».

Соглашалась: «Бог трудолюбивых любит – с этим не поспоришь». Уходя, вздыхала: «О-хо-хо! Труды праведные, а жизнь-то все равно тяжкая..»

Павла Николаевича Боркина – за юмор, образный язык. Пришёл на прием. Мама спрашивает: «Чем Миля (жена П.Н.) занимается? В четверг санитарный день. К вам зайдем, Миля обещала побелить». А он: «Миля сидит у окна. Любуется природой и ждет от нее милости». Это надо так ответить! Тремя предложениями нарисовать целую картину! Мама всегда говорила, что Павел Николаевич – это прирождённый писатель.

А вот другой балагур –дед Петрован: «Никак, Григорьевна, в толк не возьму. У меня голова болит, ты мне ж… колешь!» И смеётся, довольный своим хитроумным вопросом.

С Баниной Марией Дмитриевной, Сухоруковой Анной Васильевной делились не только рецептами по заготовке засолок, но и радостью, печалью.

Перечислять можно долго. Каждый в нашей деревне был интересной личностью. Никогда мама не осуждала, если кто-то совершила неблаговидный поступок. Пыталась найти оправдание: «Он не виноват, у них в роду дед такой был. А гены сапогами не вытопчешь».

Как ты к людям, так и они к тебе. Когда мамины дни были уже сочтены, то к ней постоянно приходили люди, чтобы проведовать ее. Даже суровая Зоя Филипповна Курченко пришла к маме со словами утешения: «Говорят, Григорьевна совсем плохая стала, увидеть ее хочу, хоть молча посижу рядышком». В свое время мама лечила своих земляков лекарствами, а они в трудные для нее минуты – тёплыми словами. Забегая вперед скажу, когда мама уже упокоилась, первым ее посетил Петр Федорович Бедарев. Смахивая скупые мужские слёзы, вспоминал: «Когда мне с сердцем плохо было, так Григорьевна бегом бежала с Городецка до Суйги. Спасла меня».

Тяжело вспоминать, как прощалась Мария Дмитриевна Банина с мамой. Она уже не ходила, ее принесли в кресле. Плакала и причитала: «Да разве это справедливо: я старше, а ещё живу!» Вот какие были люди! Умели и работать, и дружить, и любить. На погост маму на руках отнесли добросердечные мои земляки. Жаль, что не осталось никого из того поколения.

В последние годы мама сильно болела. Особенно её изматывали боли в суставах в осеннее время. И хотя она осень любила за буйство красок, с тоской ожидала сезон дождей. Острая боль не отступала, но она никогда не жаловалась. Сожалела, что «в молодости горстями разбрасываем здоровье, а в старости по крупицам собираем». Уговаривали: «Полежи, отдохни». Неизменно отвечала: «Там належусь!» Мы понимали, где «там», но боялись даже про это думать. Как-то сказала маме, что за все добрые дела, ей место уготовано только в раю. Приводила массу примеров из литературы, доказывая, что существует и иной мир. Она не возражала, только с сомнением качала головой, а в заключение с тоской произнесла: «Только оттуда никто письма не написал и телеграммы не прислал».

Телеграмму получила я. Чтобы не погружаться в водоворот событий прошлых лет, избавить себя от страданий, приведу отдельные фрагменты из стихотворения, которые я посвятила маме уже после ее кончины.

Телеграмма срочная пришла:

Мама безнадежно больна.

Дела настолько ужасны

Лечение, советы врачей – все напрасно.

Я так боялась опоздать,

Молилась Богу, чтоб мама не скончалась,

Живой ее стремилась увидать.

Шёл поезд медленно. А я душою мчалась.

И ото одной лишь мысли содрагалась,

Что не успею ей слова любви сказать.

Как я корила себя за то, что при жизни никогда не говорила маме, как я её люблю. Наше поколение воспитывали в строгости. И говорить о своих чувствах как-то не было принято. Стеснялись. Только при расставании могли обнять, поцеловать в щечку. И всё! А сейчас испытывала запоздалое раскаяние. Только бы успеть! Успели!

Несчастная была уж на пороге смерти

За жизнь цеплялась из последних сил.

Желала больше всех на свете

Дождаться нас. И Бог её вознаградил!

Всевышний сжалился над нами

И три часа нам подарил..

Не помню, как промчалось время:

Была я словно в забытьи,

Такое тяжкое легло на сердце бремя,

Не понимала, откуда только брались все слова мои.

Да что я говорю? Откуда?

Слова лились из сердца моего.

Она прерывисто дышала

До тех пор,

Покуда не выполнила я долга своего.

Я все сказала, как нежно ее любим,

Не просто любим, о боготворим.

Семейные традиции не только не погубим,

Продолжим их, а память к ней

Навечно сохраним.

Три часа я стояла на коленях и все говорила, говорила.. Она стонала, уже металась в агонии. Но из уголков ее глаз скатывались слезинки. Брат утверждает, что мама все слышала, о чём я ей говорила. А потом мистика какая-то! Ровно в 07.50 мимо окон в абсолютной тишине проходило стадо коров. Последний вздох. Гаснет свеча. И раздается мычание коровы. Такое жалобное, душераздирающее…

Последний вздох. Свеча встрепенулась, погасла.

Мы в скорбном молчании стоим.

Ещё одна жизнь в этом мире угасла,

А мы ещё долго себе не простим.

Тех минут, которых мы не додали,

Тех слов, которых раньше ей не сказали.

Того внимания, которого вовремя не оказали.

Маме родной, самой любимой и дорогой!

К великому сожалению, неизбежен час, когда человек покидает земной мир. Угасла и мамина звезда. Но для нас она остается звездочкой ясной, которая в трудную минуту освещает нам дорогу жизни и помогает принять правильное решение. Светлая тебе память, милая мама, для нас по-прежнему немеркнущая путеводная звезда.

i-5.webp_.jpg

Семья Кормилицыных, 1956 г.

Еще записи по теме